Немного о себе и не только

       Меня зовут Дина Михайловна Климова, я родилась 19 сентября 1933 г., как говорится, «в голодные годы», в лучшем на свете городе (тогда он назывался Ленинградом). Первую половину жизни прожила на Моховой улице, история которой необычайно богата и разнообразна. Каждый её дом либо несёт на своих стенах одну или несколько мемориальных досок с именами исторических личностей, либо заслуживают таковых.

      В одном из таких домов, в квартире, бывшей отдельной, затем превращённой в коммунальную, поселились в начале 30-х гг. мои молодые родители: Михаил Иванович Климов, уроженец деревни Горбуша Вологодской губернии, демобилизованный после службы матросом на прославленном крейсере «Аврора», и Антонина Дмитриевна Иванова, родом из городка Бологое (помните песенку «Бологое, Бологое, это где-то между Ленинградом и Москвой»), дочь известного на Октябрьской железной дороге классного машиниста и швеи.

      В сентябре 1941 г. мне предстояло пойти в школу, но грянула страшная война, и вся жизнь перевернулась. Папа воевал в Морской пехоте под Севастополем, всю последующую жизнь не мог оправиться от тяжёлого ранения, а женская часть семьи горько мыкалась в эвакуации, скитаясь по чужим углам, голодая и холодая, болея и сталкиваясь с ужасами смерти. История тяжких страданий в тылу ещё ждёт своего правдивого описания.

      После снятия блокады мы вернулись в родную коммуналку, где помещались, кроме нас, ещё шесть семей, в том числе семья знаменитого балетмейстера Леонида Якобсона.

      В 1945 г. я поступила в 4-й класс, а в 1952 г. окончила с серебряной медалью 192-ю ленинградскую среднюю женскую школу, ещё сохранившую часть облика и традиций прославленного Тенишевского училища.

      В 1952 – 1957 гг. сначала училась на отделении славяноведения, затем окончила с отличием отделение русского языка и литературы филологического факультета Лен. гос. университета (тогда им. А. А. Жданова). По окончании университета вышла замуж за своего однокурсника Сашу Корнева. А. И. Корнев до конца своей жизни работал на родном факультете.

      Моя трудовая жизнь в качестве редактора научной литературы протекала в двух замечательных учреждениях: редакции «Библиотеки поэта» и Институте русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, откуда вышла на пенсию, но и до сих пор продолжаю посильно участвовать в научной и общественной жизни родного Дома. Не имея никакого отношения к журналистике, всё же состою в Союзе журналистов – в секции издательских работников.

      Сколько себя помню, всегда хотела иметь собаку.

      Школьницей, проходя мимо кинотеатра «Родина», часто пыталась заглянуть за забор, ограждающий участок разрушенного бомбой дома, откуда доносились возбуждённые восклицания и собачий лай. Как потом оказалось, там занималась со своими четвероногими и двуногими учениками тогда ещё не слишком широко известная дрессировщица Л. И. Острецова, жившая в то время, как и я, неподалёку – на Литейном.

      Много лет спустя, поселившись в собственной квартире вблизи парка Сосновка, мы неожиданно обнаружили там дрессировочную площадку ДОСААФ, где непререкаемым авторитетом пользовалась Лидия Ивановна Острецова, не только как инструктор, но и как консультант многих

фильмов, талантливая рассказчица и писательница. Нас познакомила её дочь Татьяна, которая одно время была студенткой моего мужа.

      После долгих обсуждений и подглядываний в щёлочку за бурной жизнью площадки мы взяли по совету и с помощью Лидии Ивановны щенка ньюфаундленда. Наш Галл освоил шесть служб (курс общей дрессировки, защитно-караульная служба, спасение на водах, буксировка лыжника, поднос лёгких грузов, розыскная служба), снимался в кино и участвовал в знаменитом показательном коллективе Острецовой. Дома же прививал всем членам семьи привычки интеллигентного образа жизни.

       С Лидией Ивановной мы очень быстро сблизились домами, причём оба дома считали это для себя большой удачей. А на площадке я приобрела множество новых знакомств и расширила опыт общения с людьми самых разных возрастов и общественных слоёв.

       В весёлой суете занятий нет-нет да и столкнёшься то с актёром Игорем Дмитриевым, то с режиссёром Алексеем Германом, то с певцом Эдуардом Хилем, то с писателем Радием Погодиным – всех и не перечислишь.

       На занятиях стоят в строю без различия чинов и званий школьники, рабочие, писатели, врачи, чиновники – да кого там только ни встретишь – и часто подросток постигает азы собаководческой науки успешнее, чем профессор.

       Больше пятнадцати лет (1975 – 1992) я комментировала выступления агитбригады. После смерти Л. И. Острецовой в 1992 г. решила продолжить её дело, тем более что к тому времени уже получила диплом инструктора-дрессировщика.

       С тех пор пришлось стать и руководителем, и комментатором, и солистом со своими английскими кокерами Йотой и Симоной.

       Используя богатый опыт Острецовой, я, конечно, не копировала его слепо. Новый коллектив, названный «Каштанкой», отличался «лица необщим выраженьем» и очень быстро приобрёл известность.

       Положительные и даже восторженные отзывы от разных лиц и учреждений занимают несколько пухлых папок и альбомов.

       Приведу здесь лишь один, от лица, известного каждому, на книге его воспоминаний: «На добрую память Дине Михайловне и её замечательным воспитанникам из клуба «Каштанка». Д. Лихачёв. 8/I-97.»

Этой надписью отмечено выступление на ёлке в Пушкинском Доме, совпавшее с пятилетней годовщиной нашего коллектива.

       В 2012 г. «Каштанке» исполнилось 20 лет. В 2013 – 5 лет, как ею руководят мои бывшие ученицы, а я вернулась к любимому занятию – комментированию.

       В моём архиве сохранился сборник рассказов Л. И. Острецовой, подготовленный мною в конце прошлого тысячелетия для издательства Детская литература, но так и не увидевший свет из-за коренных перемен в издательском деле. Есть и у меня несколько воспоминаний об эпизодах 2 собачьей жизни», которые я предложу снисходительному вниманию читателей.

Д. Климова

20/II-13

Джерри в эфире

       С известным литературоведом Юрием Михайловичем Лотманом, помимо литературно-издательских интересов, у нас обнаружилось общее пристрастие – собаки.

      Я инструктор-дрессировщик, он – владелец замечательно интеллигентного пса – нечистопородной чёрной овчарки Джерри. Одна из блестящих лекций культурологического цикла Лотмана на телевидении запомнилась мне по небольшому забавному эпизоду, когда за кадром неожиданно раздался громкий собачий лай (трансляция шла из квартиры в Тарту). Юр. Мих. (так его называли близкие) не дрогнул ни одним мускулом и невозмутимо продолжил рассказ. Я попыталась по телефону поблагодарить его за лекции вообще и за эту деталь в частности.

      Не дозвонившись, обратилась к его сестре Лидии Михайловне (тоже литературоведу и замечательному человеку). Надо сказать, наши собаководческие пристрастия она не очень-то разделяла.

      Не успела я выразить свои восторги, как она возмущённо воскликнула: «Помилуйте Диночка, что это за странный человек! Звонит и, вместо того чтобы обсудить передачу, спрашивает: - А ты слышала, Лида, какой голос у Джерри?»

      Я же ничуть не удивилась и остаюсь в убеждении, что это было вовсе не странно, а напротив, замечательно.

Олег Даль и четвероногие

       С 1975 года, когда в нашем доме поселился новый член семьи, - ньюфаундленд Галл, - началась у меня новая, счастливая «собачья» жизнь. Расширился круг интересов, появились новые друзья-единомышленники, состоялись незабываемые встречи. Расскажу об одной из них.

       В фильме-сказке Надежды Кошеверовой «Как Иванушка чудо искал» главную роль исполнял Олег Даль, а в нескольких эпизодах фигурировали животные. Хорошо воспитанный и широко образованный Галл вошёл в группу собак, которых пригласила на съёмки знаменитая дрессировщица и писательница Лидия Ивановна Острецова. В павильоне Ленфильма мы сразу услышали печальную историю о замечательном артисте – коне Федьке, который незадолго до того трагически погиб по недосмотру беспечных служителей. Говорили, что после этого Даль долго не мог успокоиться и вернуться к работе перед камерой, разговоров о Федьке не выдерживал, уходил со слезами на глазах. С собаками же во время съёмок он никакой сентиментальности не проявлял, держался доброжелательно, спокойно и по-деловому. Видно было, что в обращении с ними он не новичок.

       Целый длинный день снимался один краткий эпизод: Иванушка-Даль подходит к воротам лесного домика, откуда на него набрасывается свора злобных собак. Впрочем, распознав в незнакомце хорошего человека, они меняют гнев на милость и располагаются вокруг совершенно благожелательно.

       Работа поначалу не заладилась. Как осуществить нападение на всенародно любимого артиста, не нанеся ему никаких повреждений? Конечно, проще всего было бы надеть защитный костюм на дублёра, дать команду « Фас!» и снять эпизод на дальнем плане. Но такой вариант не устраивал режиссёра, да и Даль не любил работать с дублёрами. Поэтому попробовали разместить собак позади камеры, а хозяев – напротив, за декорациями. В нужный момент по команде «Ко мне!» дисциплинированные четвероногие артисты появились в кадре, мирно и неторопливо затрусили вперёд, равнодушно обходя стоявшего на их пути совершенно не нужного Иванушку. Какое уж тут нападение – ни скорости, ни напора!

       И тогда Олег предложил довольно рискованный вариант: он бежит от собак, раздразнивая их своим мешком, затем резко останавливается и бросает мешок перед собой, чтобы раззадоренная свора азартно бросилась на него. Кошеверова было запротестовала, даже наша рисковая Лидия Ивановна заколебалась, у нас и вовсе душа ушла в пятки – а ну как раззадоренные псы ненароком повредят не только котомку, но и её владельца? Но дело есть дело, зритель должен увидеть динамичную сцену. И мы дрожащими руками взялись за ошейники, с трудом сдерживая разгорячившихся собак, пока актёр не добежал до отметки и начал раскручивать мешок над головой. Едва предмет полетел на пол, ошейники разом отпустили, и собаки вихрем понеслись по площадке. Мы же не сговариваясь и безо всякой команды режиссёра в последний момент хором завопили: «Стоять! Ко мне!». И вот что значит хорошая выучка – собаки затормозили, развернулись и, хотя неохотно, но возвратились на свои места. А мой Галл не удержался, заодно прихватил далевский мешок и преподнёс его мне (не зря же бегать!).

       Следующий эпизод демонстрировал мирное общение Иванушки с полюбившими его животными. Даль уселся на свою многострадальную котомку и поглаживал собак, уютно расположившихся вокруг. Над его головой свесилась огромная башка сенбернара Карлуши. Задумчиво рассмотрев шевелюру Иванушки, пёс спокойно и неторопливо взял его за волосы и – снял скальп. Неописуемый вопль костюмерши: «Парижский парик!» - потряс павильон и сильно удивил уравновешенного сенбернара, который тут же отпустил парик и начисто потерял всякий интерес к происходящему. Даль смеялся, причёску поправили, картинку выстроили заново. И тут-то одна из кавказских овчарок решила, по-видимому, приструнить виновника всего этого переполоха и довольно сильно прихватила актёра за руку, так что остался довольно выразительный синяк. А тот опять проявил изрядное хладнокровие, подбодрил обескураженную хозяйку, объяснил, что держал в своё время лайку и знаком с трудными собачьими характерами. Инцидент был исчерпан, сцена доснята, все разошлись, как говорится, усталые но довольные.

       Фильма я не видела и даже не знаю, остались ли эти сцены в окончательном варианте – при монтаже ведь всякое бывает…

       Собачье породное творчество описало приключение с Карлушей в следующих строках:

Любимец публики Карлуша

На крупных планах выступал.

Он то сидел, развесив уши,

То Даля за парик таскал…

Тебе известно лишь одной…

       Собаки, несомненно, обладают способностями, пока ещё не разгаданными человеком. Вот что рассказывала Лидия Ивановна Острецова, а ей – один морской офицер Северного флота.

       На базе подводных лодок стали твориться чудеса. Несмотря на засекреченное время возвращения эскадры с боевых учений, жёны моряков незадолго до того начинали усиленно готовиться к встрече. Прибирались квартиры, пеклись пироги… Начальник базы заподозрил преступную утечку информации, назревало серьёзное расследование.

       Оказалось, однако, что во всём виновата немецкая овчарка. Перед возвращением лодок она садилась на пирсе и отказывалась уходить с него, пока не встретит хозяина. Весть об этом немедленно распространялась по всему посёлку, и начиналась предпраздничная суета. Собака ни разу не ошиблась.

       Я вспоминаю этот рассказ и представляю себе одинокий силуэт на фоне свинцового моря, когда слышу слова песни:

На пирсе тихо в час ночной,

Тебе известно лишь одной,

Когда усталая подлодка

Из глубины идёт домой.